Высокие материи: репортаж из Королевской академии изящных искусств Антверпена

«У антверпенцев есть такая черта: они считают, что у них все самое лучшее», — рассказывает стилист и шопер Танги Оттомер, настоящий кладезь историй про местное фэшн-сообщество. Не признать амбиции Антверпена, родины Рафа Симонса, Хайдера Аккермана и Мартина Маржелы, так же глупо, как оспорить тот факт, что у ­самого Танги — лучшие усы в городе. За модными историями далеко ходить не приходится. Вот церковь Святого Андрея, где статуя Мадонны одета в платье Ann Demeulemeester; вот цветочная лавка Baltimore — тут Раф Симонс покупал розы для показа Dior Haute Couture; а вот бутик Louis, владелец которого Жир Брюло сыграл не последнюю роль в истории Антверпенской шестерки. Теперь в витрине Louis висит платье и пальто из выпускного показа третьекурсника Королевской академии изящных искусств Антверпена Йурия ван Кампенхаут: Брюло заметил молодое дарование и взял наряды из коллекции на реализацию.

Слава Антверпенской шестерки витает над городом, да и над Академией, до сих пор — но им это только на пользу. В 1986 году, когда шестеро выпускников (Анн Демельмейстер, Дирк Биккембергс, Дирк ван Саен, Дрис Ван Нотен, Вальтер ван Бейрендонк и Марина Йи), еще вчера кутивших по сквотам Антверпена, представили в Лондоне свои коллекции, мир узнал, что бельгийская мода — это не только Мартин Маржела.

С той поры Дрис Ван Нотен превратился ни много ни мало в ­модного покровителя города (о его бутике Het Modepalеis пишут во всех путеводителях), Анн Демельмейстер ­ушла из собственного Дома в неизвестном направлении, а Вальтер ван Бейрендонк тал деканом Академии, сменив на посту ­легендарную Линду Лоппу. К слову, этой женщине Фландрия (и весь мир) обязана созданием антверпенского Музея моды (MoMu) и некоммерческой организации Flanders Fashion Institute, которая помогает местным дизайнерам адаптироваться к суровым реалиям рынка. Адаптироваться есть к чему: в Академии ребят учат думать сплошь о высоких материях. О деньгах здесь даже и говорить неприлично.

«У меня было несколько сезонов успешных показов в Париже, — рассказывает дизайнер Тим ван Штеенберген. — И я понял, что если и дальше пойду по этому пути, то придется бросить все силы, средства и время на развитие марки, а ведь я хотел заниматься не только модой, но и театром. Творческая самореализация важнее, чем бизнес: и вот, кроме ежесезонных коллекций, я создаю наряды для спектаклей Антверпенского королевского балета, для авангардной оперной постановки в La Scala, а в ближайшие ­месяцы поработаю и над сценарием одного проекта».

«Я не хочу создавать свою марку, — студент Академии Йурий ван Кампенхаут, тот самый, чьи наряды висят в Louis, застенчиво опускает глаза. — Когда закончу учиться, планирую устроиться на стажировку в известный Дом. Гораздо интереснее работать на сильный бренд, чем ставить свое имя на логотип». Спрашиваю: сложно учиться у Вальтера ван ­Бейрендонка? (Декан дважды в неделю ведет занятия по дизайну у третьекурсников.) Отвечает: «Нет! Вальтер не давит авторитетом, но, работая с ним, ты должен точно знать, чего ты хочешь». ­Видимо, знают не все: влияние авангардного дизайнера на творчество учеников легко заметить на выпускных показах мужских коллекций.

Сам ван Бейрендонк рассказывает о своей роли в настоящем и будущем бельгийской моды скромно, прячась за общими «мы» и «Академия». Признает, что иностранных студентов с каждым годом все больше — особенно из Южной Кореи и Японии. Смеется, что никогда не берет выпускников к себе на стажировку: так нельзя.

В отличие от Дриса Ван Нотена, за которым ходит слава «крестного отца» молодых дизайнеров. Он поддерживает студентов (например, в прошедшем году его ателье пожертвовало Академии ткань для пошива выпускных коллекций), а самых толковых выпускников берет к себе в ученики. У Ван Нотена когда-то начинала и Ан Вандеворст: с его благословения и родилась марка A.F.Vandevorst, созданная Ан и ее мужем Филипом Ариксом. Кроме советов, дизайнеры получили от мэтра шоу-рум, контакты байеров и фабрик.

Дрис Ван Нотен свое участие в жизни модной антверпенской молодежи не афиширует, приезжая на показы в Академию инкогнито. Конечно, «инкогнито» это такое же условное, как и инкогнито Петра Первого, прибывшего в город в 1717 году, о чем свидетельствует памятник на углу Kloosterstraat — улочки с лучшими антикварными ­лавками во всей Фландрии.

Впрочем, у Антверпенской академии есть не только почитатели, но и скептики. Дизайнер Ким Стампф рассказывает, что, не добрав баллы на экзаменах после первого курса, уехала учиться в La Cambre в Брюсселе: там, по ее словам, меньше неумех-иностранцев, которые шьют коллекции «на заказ», и более современный подход. Правда, флагманский бутик Ким все равно открыла в Антверпене, а местные модные традиции чтит не меньше других. Дизайнер развивает технологии ручного производства трикотажа и работает с теми же мастерами, кто создавал ткани для An Saelens — антверпенской Сони ­Рикель — в 1970-х. «У моей марки нет инвесторов, и я буквально все делаю своими руками. Сама встречаю клиентов в бутике, сама оплачиваю расходы — от аренды до производства, сама пишу байерам. Принты на шелковых платьях — это мои рисунки, оцифрованные и наложенные на ткань. Держать все на своих плечах непросто, но я уверена, что все впереди». Критики авторитетного портала Business of Fashion, организаторы выставки Pitti Imagine и антверпенские кураторы Flanders Fashion Institute уверены в девушке. Бонусом за упорный труд судьба дает приятные сюрпризы: в бутик Kim Stumpf как-то заглянула мама знаменитой бельгийской модели Дафны Велге — и вот Дафна уже в новом лукбуке марки.

Натали ван Лейсбеттенс, владелица шоу-рума Collectif d'Anvers, выучилась в Академии «по общему профилю», а дизайну обуви уехала доучиваться в Голландию: говорит, только там и остались мастера. Теперь она и сама читает курс по технологиям ручного производства обуви — в перерывах между заказами на индивидуальный пошив. Кроме добротных кожаных ботинок и сандалий, в ее ателье можно найти туфли из пластика или сапоги на изрезанной деревянной подошве.

Еще один знаменитый антверпенец — Бруно Питерс — некогда отвечал за именную марку и женские коллекции в Hugo by Hugo Boss, но с 2012 года его жизнь, в том числе и модная, круто изменилась. Вместо меха и кожи в коллекциях Питерса теперь только натуральные (и веганские) ткани, вместо подчиненных — фрилансеры, а вместо богемного ателье — аскетичная студия. Что это — блажь, дань моде на экологию или перемудренный пиар? Ответ проще: это честность. Проект, который называется Honest by, ратует за прозрачность (в вопросах производства и ценообразования) и пока живет только в интернете. «Все спрашивают, приносит ли он деньги, — смеется Бруно Питерс. — Ну разумеется! Я востребованный дизайнер и прекрасно знаю, как устроен модный бизнес. Продается хороший дизайн, а не философия. Мне неинтересно учить людей быть сознательнее или добрее: мои коллекции говорят ­сами за себя, а как я веду дела — никого, по большому счету, не касается».

Уже осенью Honest by представит первую в мире линию одежды, со­зданную для печати на 3D-принтере. «Это как купить музыку в iTunes. Вы оплачиваете дизайн, узнаете адрес ­ближайшего к вам 3D-принтера и печатаете вещь!» — говорит дизайнер. «И перепечатываете бесплатно хоть сто раз? Это ваш подарок ретейлерам?» — продолжаю искать подвох. «Почему бы и нет, — улыбается Питерс. — Я был бы только рад».