Леос Каракс снял скандальный и депрессивный мюзикл под названием «Аннетт», который открыл — запоздавший на полтора года — 74-ый Международный Каннский кинофестиваль. Главную роль в картине играет поющая кукла, у которой знаменитые родители — комик и оперная певица в исполнении Адама Драйвера и Марион Котийяр. Диалоги не проговариваются, а поются по текстам, написанным легендарной авангардной рок-группой Sparks. Сюжет фильма в буквальном смысле перегружен различными темами. Здесь речь идёт о власти и успехе, знаменитостях и скандальных СМИ, женской эмансипации и религии, и, конечно, о французской Amour Fou. Некоторые из критиков подозревают, что Каракс перерабатывает в картине сложные отношения со своей скоропостижно скончавшейся супругой — актрисой Катериной Голубевой. Недаром режиссёр посвящает свою работу их дочери Насте.
Какое впечатление произвёл на вас Леос Каракс? Правда, что он — сумасшедший?
Когда я училась в школе, мне очень понравился его фильм «Любовники с нового моста». Главным образом из-за Жюльет Бинош. У неё особая неординарная аура. Тогда в газетах писали о необычном режиссёре, у которого дьявольский темперамент. Впоследствии я узнала, что он растратил очень много денег, добиваясь максимального выражения своих идей. Подобные люди всегда вызывали во мне любопытство, желание стать к ним ближе. Мне было интересно попасть в их странный мир, и мне казалось, что в них кроется какая-то загадка. Поэтому в свой первый день съёмок «Аннетт» я была возбуждена и заинтригована. Но, когда увидела режиссёра, мне показалось, что перед мной стоит шаловливый ребёнок, который не прочь пошутить.
Что может понравиться в истории, где у пары рождается ребёнок-марионетка, а муж строит планы убийства жены?
Мне нравится исследовать тёмные стороны человеческой души, испытывать дискомфорт. Я ищу роли, которые знакомят меня с различными эмоциональными аспектами того, что значит быть человеком. Для этого я стала актрисой, чтобы погрузиться в человеческую психологию.
Зачем исследовать пороки?
Приведу пример. Каждый год мы можете ездить отдыхать в одно и то же место. Вам там будет хорошо, приятно, всё знакомо, но вы не откроете для себя ничего нового и не узнаете больше о себе. А можно путешествовать по местам, где сталкиваешься с трудностями, необычными обстоятельствами, которые нужно преодолеть. Такие поездки, на мой взгляд, значительно круче. Этот фильм, он строится на противоречиях, на борьбе света и тьмы. Он исследует один для меня очень интересный вопрос: «Почему вы желаете уничтожить тех, кого любите?» Или другой: «Как между любящими возникает соперничество из-за успеха и совершенства?»
Чем человеку, который уже достиг успеха, интересна его психология?
Такие вопросы, как личные достижения и признание, всегда беспокоят актёров. Наверное, это патология, но также и способ обуздать своё эго. Вся работа, которую проделывает актёр, направлена на получение признания. Я не имею в виду славу. Когда мне вручили «Оскара», меня не интересовала популярность. Я была благодарна признанию моей работы. Но с удивлением я заметила, что признание удовлетворяет лишь на миг. Через некоторое время снова возникает жажда, и в следующем проекте начинается та же гонка, те же мучения, неуверенность в себе и беспокойство о том, получится ли.
Что было самым сложным в работе над «Аннетт»: сексуальные сцены или пение?
Каждый съёмочный день был сложным. Мне не нравится заниматься сексом перед камерой. Мне легче плакать, чем обнажиться. Но режиссёр просил меня сделать то и это, и я просто отключила мозги и делала всё, что он мне говорил. Леос не из тех людей, которые хотят проверить твой лимит и получают удовольствие от твоего дискомфорта. Просто у него имелась определённая, очень конкретная версия фильма, и он требовал от нас максимального приближения к этой версии. Петь было сложно. В отличие от классического мюзикла, где песни записываются в студии, нам приходилось всё исполнять вживую. При этом мы не просто стояли и пели. Нужно было бегать, нагибаться, лежать и всё время петь. Однажды меня попросили во время исполнения арии пройти по тонкой дощечке на двадцатисантиметровых каблуках. Несколько раз мне пришлось отказать режиссёру, потому что подобные эксперименты могли закончиться моим увечьем.
Одна из линий сюжета о том, как дети страдают от популярности своих родителей. У вас и вашего партнёра Гийома Кане двое детей. Чему научил этот фильм?
Известные родители опасны для своих детей? Но ситуация в фильме слишком утрированная. Там речь идёт о том, как родители пытаются компенсировать свои комплексы за счёт детей. Такое часто бывает, когда знаменитые отец и мать считают, что их потомство является нарциссическим продолжением их самих. Но ведь не все знаменитости так думают и поступают.
А знакомо ли вам чувство вины перед детьми?
С такой виной живут все матери в мире. Может показаться, что актёрским семьям сложнее сохранить семейный очаг, поскольку на их спокойствие часто покушаются извне. Но ведь проблемы бывают у родителей любых профессий. Работающие родители всегда могут принести свои профессиональные проблемы домой. Конечно, мой случай можно назвать особым. Не каждая женщина сначала играет леди Макбет, час назад отмывая руки от крови после убийства, а потом заявляется домой с пакетом продуктов и кричит с порога «Ужинать!». Для этого нужен особый навык. Есть несколько типов актрис: одни «сгорают» на работе, другим удаётся прийти в себя по дороге домой. Думаю, я где-то на полпути. Но, если сравнивать актёрскую профессию с другими, всё же профессиональной актрисе легче переключаться от одной роли к другой, чем бизнес-леди, у которой был ужасный день в офисе. В целом же, миф о работающей женщине, которая является плохой матерью, в наше время уже устарел.
Вы не раз говорили о своей застенчивости. Не страдаете от популярности?
Не слишком. Я научилась быть незамеченной.
Как можно стать незаметной в Париже?
Это вопрос энергии. Если вы хотите, чтобы вас узнали, то и будут узнавать. А если этого не хотеть, никто и не заметит. Люди гораздо более рассеянные, чем вы думаете. Особенно сегодня, когда все ходят, уткнувшись в телефоны, и редко поднимают от них взгляд. Кроме того, мои журнальные и экранные образы отличаются от того, как я выгляжу на самом деле. Глянцевая журналистика придала моему образу какую-то помпезность и холодность. В этих образах я даже не узнаю саму себя. Часто то, что пишут СМИ, имеет мало общего с реальной действительностью.
Как думаете, есть ли что-нибудь хорошее в старении?
Однозначно. Например, я с возрастом стала относиться к вещам более философски, чем раньше. Чувствую меньше давления. Сегодня меня не слишком беспокоит мой внешний вид. Я стала глубже чувствовать эмоции, утешение и любовь. Думаю, всё это делает жизнь намного проще. Единственное, чего мне всё ещё не хватает, — быть более уверенной, когда играю свои роли. Но мой возраст мне ещё оставляет время этому научиться.
Автор: Татьяна Розенштайн