«Плохая жена хорошего мужа»: отрывок из книги Александра Снегирёва

Волчий табак

Сетевое кафе, время года тёплое, время суток — между завтраком и обедом, день будний, посетителей всего двое — мужчина и женщина, заняли укромный столик за колонной.

На столике чашки с горячими напитками, мужчина и женщина то и дело подносят чашки к губам, посматривая друга на друга и усмехаясь. После каждой такой усмешки другой спрашивает: «Что?» Мол, чем вызвана улыбка? На это «что?» он или она реагируют мимической гримаской, означающей что-то вроде «ну надо же» и «ну вообще» с позитивным оттенком. Впрочем, их диалог не ограничивается одним словом, на очередное его «что?» она отвечает целой фразой: «Всё-таки хорошо, что мы решились». Последнее слово она произносит как иностранка — вопросительно и после паузы, будто на ощупь. Смотрит на него как на учителя, уместно ли применила возвратный глагол во множественном числе прошедшего времени?

Он улыбается и кивает, его лицо выражает сдержанное согласие — глагол выбран верный: хорошо, что решились, но распалять её радость он опасается — одно дело единожды решиться, другое — превратить это в систему.

- У тебя правый глаз косит, когда ты волнуешься, — говорит он и тут же спохватывается. Очень уж ласково получилось. Но поздно. Она хоть и смущена за свой самоуправствующий правый глаз, но его вниманием обрадована.

- Я не знала, — говорит она.

Возможно, с целью переключения темы разговора, а может быть, побуждаемый искренним любопытством, он спрашивает о её сыне — почему у её младшего сына такое редкое имя?

Она смотрит на него, подносит чашку ко рту, смотрит в чашку. Она наклоняет чашку, но губ не разжимает. Она ощущает губами колеблющуюся кромку остывающего напитка, так и не разжав губ, ставит чашку обратно на стол.

- Это было два года назад, в конце лета, как сейчас… Что я говорю, ты же знаешь, у него вчера был день рождения! Короче, лето, жара, я сидела дома со старшим, Юра работал. Юра молодец, очень порядочно себя вёл, я могла ни о чём не тревожиться. Он снял квартиру побольше, сделал ремонт, и мы туда как раз въехали. Я была на восьмом месяце, он же у меня недоношенный… В общем, сижу дома, старший спит, чувствую, какая-то активность в животе, думаю, рано, не волнуюсь, активность продолжается, и тут я понимаю, что началось. А Юра на работе. Я гуглю ближайшие роддома, на Соколиной Горе меня посылают, отвечают: «Девушка, не приезжайте, у нас всё переполнено, мамочки в коридорах лежат». Нашла на Варшавке, вызвала такси, старшего в кенгурушку, и поехала. Они там, конечно, удивились немножко, но отправили в палату, разрешили с ребёнком, с условием, что орать не будет. У меня молоко тогда тоже было, и я его кормила постоянно. По карте у меня один срок, а по факту… Вторая беременность случилась скоро после первой, циклы нарушены, все запутались. Короче, я в палате, а в животе движуха. Зову врача, он посмотрел и  говорит:  «Да  она  рожает». И срочно меня на стол. Старшего я няне отдала, иду в родильное отделение. У них родильное отделение на шестом этаже. Я без вещей приехала, и халатик мне выдали на первом. Бывают халаты, а бывают халатики. Это был реальный халатик. Медсестра меня в лифт завела и говорит: «Халатик снимай. Халатик к первому этажу приписан». Я говорю: «Вы озверели? Я же голая и босиком». А она: «У нас строгий учёт. На шестом свои халатики». Никогда в лифте не ездила голышом, а роды прошли легко. Меня, правда, разрезали непонятно зачем, но потом зашили. Я недавно проверяла, смотрела с зеркальцем, вроде нормально зашили — врачи там хорошие. Больница треш, а врачи хорошие.  Вечером  Юра  приехал,  вещи  привёз и старшего забрал. А когда нас выписали, мы сели дома, смотрим на него, он такой маленький, смешной, начали имя выбирать по справочнику, прямо по алфавиту пошли. Долистали до Я, ничего не нашли и снова к А вернулись, и смотрим, такие, как мы могли пропустить — это же вылитый он!

Она тронула чашку  обеими  руками,  наклонила и посмотрела на остатки напитка.

- Хочешь ещё? — спросила она.

Он огляделся по сторонам. В их уединённом закутке казалось, что даже назойливый официант про них забыл.

Он подсел к ней, и она расстегнула рубашку. Он склонился к её соску, аккуратно обхватил его губами и втянул. Ребёнок хватает сосок куда бесцеремоннее. Ребёнок сразу знает, что и как сжимать. С возрастом сосательный инстинкт у мужчины сменяется сексуальным. Мужчины робки там, где требуется решительность, и грубы, когда нужна нежность. Он сжал губы плотнее, у неё сбилось дыхание. Она коснулась его головы обеими руками, будто боялась обжечься, а потом схватила крепко и прижала.

Скоро он высвободился из её пальцев, отстранился, отсел. Он насытился, ещё когда они были в одном из номеров гостиницы, и теперь согласился скорее из вежливости.

- Тебе нравится? — спросила она.

- Очень питательно, — ответил он, сдерживая отрыжку.
- Обменялись белками. Я тебя глотала, ты меня, — пошутила она. Вышло очень прямолинейно, кажется, он немного испугался этой прямолинейности. — Как ты считаешь, меня там нормально зашили? — спросила она торопливо.

Ей неловко за резковатую шутку, которая, по её расчёту, должна была ему понравиться, она заискивает и хочет услышать слова одобрения.

- Нормально, я бы не заметил, если бы ты не сказала, — отвечает он.

- Моя гинекологиня удивилась, что я вообще что-то чувствую! Я, типа, ничего чувствовать не должна после такого разреза, а я всё чувствую, всё-всё! Раньше было ярче, но и теперь приятно. Даже какие-то новые ощущения появились.

ХХХ

 Через несколько дней он вспомнил о чаепитии за колонной и решил, что пора ей написать.

Как дела?

Она ответила, что после их встречи застегнула рубашку не на те пуговицы и в таком виде вернулась домой. Никто ничего не заметил.

А ещё вот.

Она прислала видео.

В кадре её рука, сжимающая длинную палку. Палкой она стукает по грибам, похожим на лампочки.

Это дождевики. В деревнях их называют «волчий та- бак». Грибов много, они растут среди мха, покрывающего давно упавшее, сгнившее дерево. Вокруг лес. Лучи солнца образуют на листве прихотливый дрожащий узор. Удары палки вызывают глухой звук. Прибитые грибы распыляют густое жёлтое облако.