Мысли и стихи поэта Орлуши

Орлуша, поэт-хулиган. Автор сатирических стихов с обилием ненормативной лексики, соавтор проекта «Господин хороший», «Гражданин поэт».

Поговорил с живым Жуком.

Я с ним, с Жуком, давно знаком,

Я рад был голосу Жука,

Тому, что живы мы пока,

Мы обсудили жизни срезы,

Зубные (миль пардон) протезы,

Жук случай рассказал занятный,

И было мне до слез приятно

Поговорить о том, об этом

С хорошим, но живым поэтом.

Вдруг Жук сказал: «Пришла жена.

Работала весь день она,

И я пошёл её кормить,

Потом пойду посуду мыть».

Я, в телефон сказав: «Пока!»,

Пошел читать стихи Жука

И думать: «Если бы сейчас

Вдруг помер кто-нибудь из нас,

То мы бы оба не грустили

Что так и не поговорили»

ELLE Вы начали писать стихи в 50 лет — как это произошло?

Все просто: я сидел на даче и смешил друзей разными стишками и шуточными поздравлениями, а потом начал анонимно выкладывать их на тогда еще приличном сайте litprom.ru. Так появился Орлуша. Поначалу я использовал сайт как архиватор, потому что вечно терял бумажки, а потом стал частью его сообщества, обо мне узнали. Так что, несмотря на свой возраст, я дитя интернета. Издал много лет назад один сборник и больше не планирую — не отношусь к себе как к поэту с книжной полки. ­Издатость — не показатель качества.

В своих стихах вы часто используете нецензурную лексику. Что для вас мат?

Мат на теле языка — как гениталии на теле человека. Мы скрываем их от детей и не скрываем от любимых или соседей по бане. Конечно, если я увижу человека из бани в том же виде на детской площадке, я скажу, что место ему в тюрьме. Всему свое место и время. Еще мат можно сравнить с секс-игрушками. Нравится — пользуйся. А если нет, то не стоит ходить в магазин «Интим».

Я могу в один и тот же день осмеивать матом достойных того политиков или явления и писать вполне подцензурные стихи на тему новостей для радио BusinessFM или сайта OpenEconomy. В проекте «Господин хороший» нет ни одного ругательства, что не мешает нам с Михаилом Ефремовым и Андреем Васильевым регулярно собирать многотысячные залы. Так что слухи о том, что моя известность базируется на нескольких всем с детства известных словах, сильно преувеличены.

Вы считаетесь главным оппозиционным поэтом страны. Как вы относитесь к этому статусу?

Называть меня «оппозиционным поэтом» — все равно что говорить, что Оскар Уайльд был «писателем-гомосексуалистом». Это лейбл, который для многих важнее, чем книги, картины или стихи. Я не оппозиционер, не либерал и не белоленточник. Я поэт позиционный — у меня есть свои убеждения, и я их отражаю в стихах. Связаны они в основном с моим недовольством тем, что происходит в стране с точки зрения политики, цензуры, свободы слова и мысли. Я выступаю за базовые человеческие свободы — в том числе, свободу открыто высказываться, верить или не верить в бога, любить или не любить власть, протестовать против войны, коррупции и воровства.

Вы не боитесь реакции со стороны власти?

Когда читаешь, что к кому-то пришли ночью и пробили голову бейсбольной битой, — боишься. Когда пишешь и выступаешь, — не боишься. Одно из главных достижений нынешней властной системы заключается в том, что ей удалось окончательно запугать народ, вызвать в нем страх к высказыванию или протесту. В том же «Господине хорошем» нет ни одной придуманной, русофобской, клеветнической или радикальной темы — все пишется на основе реальных новостей. Это наши размышления на тему идиотизма и мракобесия, которые творятся в стране, а вовсе не сепаратизм или экстремизм. Не делайте глупостей и подлостей — мы не будем писать.