Хочется верить

Вопросы религии традиционно вызывают множество споров. Наталья СТАРОСТИНА провела, пожалуй, самое непростое в карьере расследование, в котором попыталась узнать, почему современные россияне отчаянно ищут «свою» веру. С Божьей помощью

Прошлым летом я собиралась на самый деликатный разговор в моей жизни и, честно говоря, ужасно трусила. Мы с моим тогда еще будущим мужем готовились к свадебной церемонии в маленьком храме на побережье Средиземного моря. Мой суженый — католик из практикующей религиозной семьи, я — православная девушка, воспитанная на стыке эпох: коммунистическо-атеистической и возрождающейся религиозной. Момент истины настал, мы пошли в католический храм просить совета. После часовой проповеди иностранный священнослужитель долго и упорно требовал бумаги, подтверждающие мое крещение. Объяснить ему, что в Советском Союзе меня тайно крестила бабушка и ни о каких документах не может быть и речи, не представлялось возможным. А затем священник, заходя издалека, начал упорно и жестко настаивать на моей смене конфессии. Тут мои нервы cдали, слезы полились из глаз, и я молча вышла из комнаты. Догнав сбежавшую невесту на пороге средиземноморского храма, мой жених произнес: «Да, согласен». Это и стало нашим негласным венчанием. По его стойкому религиозному убеждению, если бы в тот момент я предала собственного Бога, где гарантия того, что так же просто я не смогу задуматься о том, чтобы предать нашу любовь и пойти на измену. Нам очень хотелось верить. В Бога, в друг друга... От священной церемонии мы отказались и поженились по светским обычаям. Получилось, скажу я вам, не менее душевно.

Рассказав эту историю коллегам, с которыми до этого о вере мы никогда не говорили, я вдруг поняла, что в жизни современного активного человека религия, ее поиск и личные отношения с верой становятся не менее определяющими в жизни, так же как выбор верного спутника или профессии. Чтобы подтвердить/опровергнуть это утверждение, мы устроили расследование.

«Возрождение» религий в России началось в 1970-х — время подпольных кружков, чтения запрещенной Библии и переполненные (вопреки системе) храмы на праздники. В начале 1990-х ситуация изменилась. Верить, бдеть, следовать обрядам можно без оглядки. С этого момента религия становится своеобразным «хорошим тоном», и чем ближе к сегодняшнему дню, тем сильнее развивается эта тенденция. Быть религиозным — респектабельно и престижно. Высказывать атеистические взгляды, напротив, совсем не актуально.

По данным ВЦИОМ, как минимум 95 % верующих в России являются членами традиционных религиозных организаций. Из них к Русской православной церкви относят себя более 55 процентов. На втором месте – мусульмане (17%).

Людям просто необходимо верить. И на это у каждого есть свои причины. Многие ученые относят это к мистицизму, свойственному россиянам. «Люди видят в религии защиту, пусть даже оккультную. Отсюда и распространенное явление освящать офисы и машины, — рассказывает директор Центра изучения религий РГГУ Николай Шабуров. — Крещение часто воспринимается не как путь к Богу, а приобщение к национальной культурной традиции. Либо как оберег. Хотя это и не соответствует христианскому учению».

Религия — личное дело каждого, уверен Росстат. Из последней переписи населения традиционный вопрос о конфессиональной принадлежности попросту исчез. Вот и большинство моих друзей, совсем недавно посвящавших меня в «позиционные» подробности интимной жизни, вдруг наотрез отказывались говорить о вере. «Слишком личное!» — открещивались от меня они. Молодые люди с гораздо большей охотой были готовы «пригласить в постель подержать свечку», но вот в их душу с расспросами лезть категорически запрещалось. Были на то и весомые причины. «Прости. Я в монастыре. Контакт с внешним миром ограничен», — получила я в одной из социальных сетей сообщение от знакомого.

Кругом были знаки и предзнаменования. Даже в воздухе пахло ладаном. Это мои соседи по лестничной клетке разливали благовоние и предлагали мне прямые поставки монастырских продуктов. Спустя несколько дней в модном клатче подруги я увидела миниатюрное издание «Святых отцов», другая по телефону вскользь обронила, что торопится к Матроне Московской просить помощи, и отказалась прийти на обед из-за поста, а муж рассказал историю пяти испанских парашютистов, чудом оставшихся в живых и в одночасье принявших ислам. Вокруг кипела религиозная жизнь. Со всей обрядовостью и подлинным чувством веры.

Железный занавес рухнул, а вместе с ним и представления о том, что такое «правильная» вера. Один из зарождающихся трендов — осознанный выбор религии. Теологи уверены: большинство «пришедших к вере» делают это вполне осо­знанно. По словам Шабурова, «если у человека пробуждается сильное религиозное чувство, он часто оказывается разочарован в той вере, в которой его воспитали. В этом случае он либо остается в той же конфессии, но начинает придерживаться радикальных взглядов. Либо меняет веру». А может быть, просто ищет себя?

Точных данных о том, сколько человек в мире ежегодно меняют конфессию, попросту нет. Люди, уходящие в другую веру, стараются не афишировать это событие, и занести их в какой-либо религиозный реестр невозможно.

Самый распространенный сценарий — это межнациональные браки. На самом деле подобное выполнение «супружеского долга» не имеет ничего общего с истинным религиозным чувством. Это область семейной психологии. «Под влиянием более сильного партнера второй решается на смену вероисповедания. На этом условии могут настаивать и более властные родственники. В случае расставания около 80 % разведенных вновь возвращаются в лоно первоначальной церкви», — говорит психолог Марина Разуваева. По недавним опросам ВЦИОМ, 51 % женщин и 44 % мужчин считают другую веру серьезным, порой непреодолимым препятствием для отношений и брака.

Удивительно, но никто из опрошенных мной «нововерующих» даже не пытался разобраться в религии, данной им «от рождения», а априори искал помощи на стороне. Шабуров объясняет это простой закономерностью: «Человек выбирает для себя конфессию, в которой просто невозможна пассивная позиция, как во многих традиционных религиях. А если ты стал, например, баптистом, то просто обязан активно участвовать в церковной жизни. Многие именно это и ищут».

27-летний музыкант Андрей, крещенный в православной вере, неожиданно для окружающих стал пресветерианцем. Каждое воскресенье он ходил в корейский религиозный центр, расположенный в пристройке к московской хрущевке, читал молитвы, слушал проповеди, пел под гитару христианские гимны. Откуда в нем проснулось столь сильное религиозное чувство, мужчина объяснить не мог. «Это такой вариант религии для «чайников». Все рассказывают доступным языком, а не читают проповеди на старославянском. Необязательно соблюдать обряды, — вспоминает Андрей. — С тобой все приветливы, звонят, откровенничают. Для нуждающегося в любви человека такой вариант постоянной вовлеченности — спасение от одиночества».

Еще один «протестантский случай» рассказала мне Лера. Находясь на грани развода, вслед за «увлекающимся» мужем она отправилась в одну из религиозных общин. После годового посещения проповедей брак чудесным образом был спасен. «Я не считаю это божественным провидением, но это «общее дело» укрепило наши отношения. На этих собраниях я была сторонним наблюдателем. Основная масса прихожан — несчастные люди с проблемами в личной жизни или на работе, которые ищут ответы на наболевшие вопросы».

Еще один вариант — к религии приходят, сменив прописку. Эмигрантам (особенно на Востоке) зачастую невозможно стать «своими» без принятия местных духовных обычаев. Так, во время учебы в Центральной Америке меня силком пытались затащить в католическую общину. После моего сурового отказа семья, в которой я жила, чуть не выставила меня за дверь. В качестве религиозного отмщения в течение нескольких недель вся еда на завтрак была подгорелая.

За обедом мой приятель, 33-летний Иосиф Фонтанов, в шутку произнес, что отличным подспорьем для его бизнеса могло бы стать принятие ислама. Большинство крупных клиентов его фруктовой компании — мусульмане. Различия в конфессиях не на шутку усложняют процесс переговоров. «Вместе бы на хадж отправились и все контракты подписали», — размышлял Йося, но на религиозное предательство не решился. Мой друг не так уж далек от истины. Служители «правильной» веры в прорелигиозных компаниях способны моментально взлететь по карьерной лестнице и значительно увеличить доход. В большинстве случаев к подлинной вере это имеет опосредованное отношение (скорее, наоборот, атрибут настоящего безверия), и лишь немногие «обращенные» начинают искренне разделять новое вероучение.

Так случилось с американским фотографом Томасом Аберкромби. Командировки в ближневосточные страны и круглосуточный контакт с мусульманским миром стали его пособием по теологии. Для того чтобы «изнутри» сделать репортажные съемки паломничества в Мекку, Аберкромби принял ислам. Я прекрасно помню, как рассматривала те потрясающие кадры в глянцевом журнале о путешествиях.

Смена веры среди публичных людей не такое уж редкое явление. Слухами о религиозных бдениях «звезд» Интернет пополняется чуть ли не каждую неделю. То Леонардо Ди Каприо готовится к обрезанию ради свадьбы с Бар Рафаэли. То о буддистских практиках рассказывают Пенелопа Крус и Стив Джобс. Что и говорить про каббалисток Мадонну и Деми Мур и приверженца сайентологии Тома Круза.

В 2003 году мировые СМИ потрясла новость о смене религии Майклом Джексоном. Поп-король, воспитанный в культе «свидетелей Иеговы», решил стать мусульманином, вступил в общество «Нация ислама» и взял себе имя Микаэль. Как этот факт изменил конфессиональную расстановку сил в мире, доподлинно не известно. Последователем «Нации» был и легендарный боксер Кассиус Клей, получивший мировую славу под своим мусульманским именем Мохаммед Али. Ислам он принял в возрасте 22 лет под влиянием личного менеджера.

Способность веры проникать во все сферы социальной жизни подтверждает и тот факт, что за конфессиональными предпочтениями подчиненных частенько следят работодатели, считающие веру чудесным подспорьем, укрепляющим корпоративный дух. Чудотворное влияние на рабочую атмосферу отмечают и психологи. По мнению Разуваевой, «общность религий способна сплотить коллектив. Даже на подсознательном уровне коллеги (во всех смыслах слова) будут больше друг другу доверять и искренне ратовать за общее дело». Есть здесь и свои подводные камни.

На новом рабочем месте 35-летний менеджер по продажам Алина получила на день рождения укутанную в цветную органзу икону Казанской Божьей матери. Выяснилось, что большинство сотрудников — активные православные верующие. Во времена расцвета тимбилдинга инициативная группа из 12 человек придумала свою альтернативу объединяющим тренингам и вместе отправилась на пасхальный крестный ход. С тех пор в числе корпоративных обычаев — посещение церкви, совместная рождественская служба, универсальный рецепт кулича и кулер со святой водой.

В соцпакет моей соседки Даши, помимо дорогой медицинской страховки и абонемента в фитнес-центр, входят три личные встречи с индийским духовным наставником. Откуда в европейском IT-центре взялось индуистское поверье, остается загадкой. «Лучше бы практикум по тантрическому сексу предложили», — торопясь на йогу, выкрикнула Даша.

Существование негласных религиозных установок на рабочем месте подтвердила почти четверть опрошенных. Так, один журналист-буддист признался, что повышение по службе для него «недоступно как опция». Все руководящие посты в его СМИ занимают иудеи.

Жгучим летом 2010 года, когда Москва и регионы задыхались от смога, в прессе разгорелись настоящие страсти Христовы. Поводом стало решение директора крупного агрохолдинга, объявившего виновными в пожарах российских грешников. Взяв на себя роль мессии, он издал корпоративный указ из пяти пунктов. В их числе: «Все сотрудники в любое время должны пройти учебный курс «Основы православия» или «Все сотрудники, находящиеся в браке, в случае, если они не обвенчаются до праздника Покрова Божией Матери, подлежат увольнению». На все нападки светского общества православный бизнесмен безапелляционно ответил, что в противном случае будет увольнять людей официально «по статье» путем сокращения их должности.