Супермодель 1970-х и американская легенда Лорен Хаттон

За время съемки и подготовки февральского номера журнала ELLE Лорен Хаттон стала частью нашей рабочей семьи. В горе и в радости — именно так мы прожили последний месяц вместе с этой американской легендой.

В февральском номере российского ELLE редакторы большого глянца рассказывают смешные истории о своей работе. Но бывает и такое, что в процесс подготовки журнала вмешивается злой рок. Вера Попова должна была созвониться с замечательной моделью и актрисой Лорен Хаттон накануне последнего дедлайна — она в Москве, героиня в Нью-Мехико, 10-часовая разница во времени, поздний вечер у нас, у нее — раннее утро. Вера звонит — Лорен не берет. Звонит второй раз — только гудки. Через 20 минут нам перезванивает ее агент Джаред и срывающимся голосом сообщает — у Лорен только что умерла мама. Минни Хаттон всего несколько месяцев не дожила до своего 100-летнего юбилея — и насколько бы ни была горестной потеря, это один из тех случаев, когда хочется отмечать жизнь человека и порадоваться за Лорен, что ее мама была с ней так долго. Личный разговор со звездой обложки так и не состоялся — но мисс Хаттон готовилась к интервью две недели и записала в блокнот ответы на вопросы. И этими записями мы сейчас делимся с вами.

Вас не смущает, что в интервью вам так часто задают вопросы про прошлое и так редко — про настоящее и будущее?

Я люблю свое прошлое — мне с ним очень повезло. Подумать только, я жила в то время, когда даже племена охотников-собирателей еще не казались чем-то ископаемым. Поэтому уже лет 20 я пишу свои мемуары — хочу рассказать обо всем, что было, и обо всех, с кем мне посчастливилось встретиться. А будущее — что про него говорить, на него так мало времени!

Вы снимаетесь для обложек с 1965 года — что меняется в фотографии, на ваш взгляд?

Моя первая обложка — американский Vogue в 1965-м, снимал Берт Штерн. Потом я снималась и у Ричарда Аведона, и у Ирвина Пенна. Каждый из них выставлял свет по-своему — с этого и начиналась магия. И продолжалась, когда фотографы начинали работать с пленкой. Сегодня все снимают на цифру — и из съемок уходит душа. А если от нее что-то и остается, то окончательно ее убивают на ретуши.

Вы практически запустили процедуру заключения контрактов с моделями, когда выбили себе контракт с Revlon на миллион долларов. Чувствовали тогда, что это эпохальное событие?

Я поняла это только потом. Сама идея пришла мне в голову, когда я прочитала в New York Times интервью с бейсболистом Джеймсом Хантером по прозвищу Кэтфиш. Я даже не знала, кто это, — просто в то время я увлекалась рыбалкой и «клюнула» на слово сом (catfish в переводе с английского — «сом». — Прим. ELLE). В тексте этот Кэтфиш заявлял, что требует миллионного контракта, так как век спортсмена недолог и приходится постоянно подстраиваться под новые молодые стандарты. Тогда я подумала — у спортсменов все, как у моделей, нам тоже надо держать себя в форме. Мне тогда был 31 год, и я казалась себе чудовищно старой. Но останавливать модельную карьеру, как Твигги или Верушка, не собиралась. Милый моему сердцу человек посоветовал заключить контракт с косметической компанией, а Дик Аведон придумал идею работы на эксклюзиве. Так я обратилась в Revlon и получила миллион долларов. После чего оплата моделей выросла с 300 долларов в день до 1 400 долларов. И это был огромный шаг вперед.

На что вы потратили тот миллион?

Я просто путешествовала. 24 раза объездила всю Африку. Была три раза в Бирме, Индонезии, Индии и Новой Гвинее.

Никогда не приходила в голову мысль остаться в Африке навсегда?

Я думала об этом, но, когда в мире есть столько других замечательных мест, сложно выбрать одно. В каждой культуре для меня есть что-то свое, родное. Так что я все еще живу в США, но могу назвать себя профессиональной путешественницей. Хотелось бы еще съездить во все семь «станов» — в Афганистан, Туркменистан, Таджикистан, Казахстан, Пакистан, Узбекистан и Кыргызстан. И я даже поверить не могу, что до сих пор не добралась до Новой Зеландии.

Знаю, что вы запоем смотрите кино. Не думали запустить свой личный киноклуб?

У меня уже есть такой клуб, но я бы назвала его просто «интеллектуальным» — мы с друзьями собираемся и обсуждаем новые фильмы, книги, искусство и политику, конечно. И я действительно не могу жить без кино — помню, когда на стриминг-платформах только появился фильм «Паразиты», я пересматривала его три утра подряд. Сейчас я, например, в восьмой раз посмотрела «Правила игры» Жана Ренуара — и всем советую.

Этот номер ELLE посвящен нашей редакции. Вы уже знаете некоторых из нас, что бы вы о нас сказали?

Ох, если у вас все такие же трогательные и добрые, как стилист Лиля Симонян и вы, то я уже собираю чемоданы и еду к вам!