ELLE Помните первую съемку для французского ELLE?
ЖИЛЬ БЕНСИМОН Ох, страшно вспомнить! Это был то ли 1967-й, то ли 1968 год, мне тогда было 23–24 года. Основательница ELLE, мадам Лазарефф, тогда была жива, и на первой нашей встрече лично спросила меня: «А что ты хочешь делать, Жиль?» И я ответил: «Мне нравится делать что-то по-другому, больше работать на улице, делать то, что и Великая Мадемуазель».
Мне разрешили сделать две съемки. Бюджетов не было, девочки-модели были очень бедными и сами делали себе прическу и макияж, приносили свои туфли. Помню, что одну из них звали Николь. У нас было два ролика пленки и два стробоскопа. Но мы справились! А теперь представьте, что я потерял все пленки! Арт-директор — очень мерзкий тип — был в ярости, мы даже подрались.
Но спустя некоторое время его поменяли, и меня вновь позвали работать. Я тогда жил в Нью-Йорке, был женат, но купил билет... и остался в Париже на несколько месяцев. Это было прекрасное время! Мне давали полную свободу и огромное количество полос.
Что особенного во французских женщинах?
Это ключевое слово — «особенная». Не так просто дать одно определение француженке, они очень разные. В них есть что-то от самой Элен Гордон-Лазарефф, которая постоянно говорила о том, что женщина не обязана следовать моде, а должна ею вдохновляться. В них есть что-то от Николь Броссар.
Она была первой, кто надел жакет Chanel с джинсами. А еще француженки стремятся быть чуть менее сексуальными, боятся преследования и тщательно следят за тем, как одеваются и куда. И конечно, настоящая француженка умеет наслаждаться жизнью.
Сколько обложек вы сняли для ELLE? Хотя бы примерно...
Ой, не знаю. Пятьдесят, может, больше.
А любимая обложка у вас есть?
Любимая обложка — всегда следующая. Я не люблю оглядываться назад. Но если говорить про ELLE — я бы назвал номер с Ясмин Ле Бон, Инес де ля Фрессанж и Эль Макферсон.
Как изменилась индустрия за это время? Вы же работали со всеми супермоделями 1990-х. Что отличает новое поколение?
Сейчас совсем другое время, в котором нет настоящих звезд — ни на телевидении, ни в моде. Для брендов это стало слишком дорого — сохранять индустрию в ее прежнем виде.
Лица и имена стремительно меняются одно за другим. К слову, о супермоделях. Это была моя идея ставить самых красивых и популярных девушек на обложку ELLE. Вы знаете, до этого момента журнал был простым женским еженедельником, с не очень большим тиражом. Мы начали охотиться за супермоделями, начали делать больше модных съемок — денег особенно не было, снимали сразу по 5–6 моделей в один день. И так, постепенно-постепенно, за два-три года продажи ELLE выросли в разы, а журнал начали воспринимать серьезно в модной индустрии.
Да, но, если мы говорим о временах Наоми, Линды, Стефани Сеймур, кто из них был вашей любимицей?
С Линдой Евангелистой было удивительно приятно работать. Она всегда была так увлечена, у нее была страсть к модным съемкам. Кристи Тарлингтон — просто фантастическая!
Она работала немного, но всегда очень метко. Мне нравилась Эдита — она всегда все делала сама, даже переодевалась без стилистов. И, конечно, моя бывшая жена — Эль Макферсон.
Сколько обложек вы сделали вместе?
Еще недостаточно, поэтому мы всегда с удовольствием работаем вместе. Мы до сих пор очень близки, Эль — важная часть моей семьи. На самом деле у нее не было так уж много работы в индустрии моды. Ее имя было всегда более значимым, чем-то, что она делала. Она прежде всего личность. Это очень редко случается с другими девушками. Умные модели всегда справляются лучше других.