ELLE В картине своей подруги и агента Веты Гераськиной «У нее другое имя» вы не только сыграли роль одинокой влиятельной женщины, пытающейся исправить главную ошибку своей жизни, но и выступили продюсером. Многие называют это женским проектом. Как вам кажется, нужен ли русскому кино такой женский взгляд и такой женский голос?
СВЕТЛАНА ХОДЧЕНКОВА Он всегда был — и голос, и взгляд. Просто в какой-то момент это превратилось в болезненную тему. Вся эта история началась из Америки — это же оттуда у нас взялось, понимаете. Феминизм, лозунги «Мы все можем». Да мы всегда все могли! И сейчас можем очень много чего. Очень успешно, очень удачно. Просто почему-то об этом вдруг стали так рьяно кричать, что стало аж противно. Мне самой, как женщине, иногда неприятно об этом говорить.
То есть вам не нравится акцент на «женском голосе» в кино?
Мне нравится, когда все логично, органично и в меру. А когда кто-то кого-то начинает на свою сторону перетягивать, я, как человек очень свободолюбивый, хочу выставить лапки и сказать: «Стоп! Не надо! Я сама разберусь». Достаточно ли феминизма в нашей стране? Достаточно ли говорят об этом? Нужно ли об этом говорить больше? Я против того, чтобы меня заставляли вставать на какую-то сторону, выбирать позицию женщин или мужчин. Мне от этого некомфортно. Я хочу, чтобы кино было просто кино, а не монологом о том, что «женская команда снимала кино и поэтому его обязательно нужно пойти и посмотреть». Я за искусство и за идею в целом.
А что вас привлекло в истории Веты?
Вета написала эту историю специально для меня. Такой характер и таким образом я еще не играла. Манера работы Веты… Знаете, я с таким еще не сталкивалась. А мне всегда интересно бросаться во что-то новое. Главное — ввязаться в битву, а потом разберемся, чем это закончится. В какой-то момент было очень тяжело. Я с этим человеком много лет общаюсь, дружу, работаю — и вдруг она становится моим режиссером, чьи задачи я должна выполнять, мнению которой должна доверять…Это первое кино Веты, понятно, что возникает много вопросов: верить — не верить. Но в данном случае я поверила безоговорочно. Да и не только я, но и все артисты, которые с нами работали. Судя по тому материалу, который я уже видела, — правильно делали, что доверяли!
В чем особенность подхода Веты?
Она нам запрещала вести себя так, как мы обычно это делаем в кино. У каждого артиста есть собственная манера общения с камерой, свои привычки, заученные взгляды — назовем это штампами. У молодых артистов их не так много, у тех, кто дольше в профессии, — больше. В этом же проекте нам нужно было уходить от всего того, к чему мы привыкли.
От какого штампа было сложнее всего избавиться?
Невозможно игру актера разделить на «два плюс два равно четыре». Здесь я вам это не объясню.
А вы сами хотели бы стать режиссером?
Пока нет. Это другое видение. Ты должен держать историю у себя в голове, чтобы понимать, какие задачи ставить каждому артисту. Нет, я пока, видимо, не наигралась.
А выступить в роли продюсера?
Нет, мне не понравилось выступать продюсером. И давайте называть вещи своими именами: это не «выступать в роли продюсера», а быть продюсером. Для меня это достаточно сложно. Учитывая то, что на площадке я все время нахожусь как актриса, которая должна думать о своей основной работе, образе, персонаже, истории... Невозможно переключаться с актрисы-зайчика, на грозного продюсера.
Грозного?
Ну, я себя так называю. В этом плане мне тяжело. Здесь нужно обладать какими-то навыками, а я училась по ходу проекта и не знаю, как в итоге все это сложится.
А что оказалось легче, чем вы ожидали?
Ничего. Абсолютно ничего.
Давайте поговорим о Bvlgari. Вы уже много лет их самый яркий амбассадор. Вас связывают самые прочные отношения в России. Какой факт из истории бренда поражает вас больше всего?
Меня поражает тот факт, что, несмотря на 130-летний возраст ювелирного Дома, именно его владельцы решили не делить камни только на драгоценные и полудрагоценные. Проще все это смешивать. При этом украшения все равно выглядят по-вечернему, но в то же время они и универсальны. Любовь к Дому с каждым годом только растет. Я это вижу не только по мероприятиям и ковровым дорожкам, а просто, даже находясь где-то в кафе, ресторане, магазине, везде я замечаю любопытные взгляды женщин.
А какое самое дорогое украшение на вас было надето?
Самое роскошное украшение было на мне во время вечера Cinemagia на Капри в 2019 году. Bvlgari тогда представляли эту коллекцию, посвященную кинематографу. Как же много там было потрясающих актрис! А я представляла Россию. В тот вечер на мне было нарядное колье, все в бриллиантах. Но самое приятное — разуться и просто бежать босиком в темноте по брусчатке. При этом я понимала, что на мне надето это невероятное украшение, которое стоит баснословных денег. А второй случай был как раз на съемках моей картины «У нее другое имя», где Bvlgari с нами сотрудничали. Я с головы до ног была увешана украшениями: кольцами, колье, бриллиантами...
Как Шэрон Стоун в фильме «Казино», где она вся была в Bvlgari?
Нет, конечно. Это была другая сцена, другая стилистика. В кадре я была с тростью, на шее у меня был фиксатор, а на всю ногу от бедра — лангетка. Все черного цвета, и я — сверкаю в Bvlgari. Нереально красиво! Эпично! При этом ту сцену мы снимали в каком-то доме, отведенном под снос, где-то на отшибе, глубокой ночью. Очень атмосферно.
Поговорим о масках, двойственности. Когда ты на людях один, а потом снимаешь маску дома — и другой. Не такой, как кажешься...
Ну это потому что мы все со своими комплексами...
...свои роли играем.
Нет! Иногда бывает, что люди, наоборот, чужие роли играют. Такое желание устоять на цыпочках. Выглядеть чуть-чуть выше, чем ты есть на самом деле.
Какая вы дома и с друзьями?
Я не понимаю, как отвечать на эти вопросы. Мы все разные. С друзьями, дома, с официантом в ресторане, с парковщиком. В зависимости от настроения. Я не знаю, какая я. Потому что в силу профессии слишком много всего приходится брать на себя — характеров, привычек персонажей... Иногда я теряюсь. Хотя, может, это и неплохо.
То есть вы никогда не представляете себя другим человеком не на сцене?
Нет. Именно в эти моменты мне хочется максимально быть самой собой. А какая я в жизни?.. Я уже сама не знаю. Я уже себя не помню.
А если говорить буквально о масках. Вот именно как венецианские маски, арт-маски… Они вам нравятся?
Знаете, у меня почему-то паническая атака начинается, как только я представляю, что буду в маске. Было недавно такое мероприятие как раз... Harper’s Bazaar устраивали с Bvlgari. Это был маскарад. Я не смогла надеть маску. Не хочу. Мне кажется, что это какое-то порабощение меня. А мне хочется открыться, хочется быть самой собой настолько, насколько это возможно. Я не знаю, с чем у меня связан этот страх, но в этом есть какая-то фальшь.
У вашей коллеги актрисы Летиции Касты есть такое хобби — она делает маски из керамики, такие арт-объекты.
Это встреча со своими страхами. Только после этого ты сможешь их перебороть. Я понимаю идею Летиции. У меня борьба с другим страхом — я очень боюсь высоты, но всегда соглашусь на проект, где есть сцена на крыше... Таким образом я воюю со своими фобиями. Говорю этому «да», а потом разбираюсь. Психолог — значит, психолог! Каскадер — ну, значит каскадер!
Источник: Журнал ELLE, апрель 2020.