Маноло Бланик: «Без уродства, как и без красоты, наша жизнь была бы скучна»

Перескакивать с темы на тему — в этом весь дизайнер. Мы начали с обсуждения его персональной выставки в Главном штабе Эрмитажа («Я еще сам на ней толком не был: приехал — и поклонники зажали меня в углу. Душно, тесно, я так устал! И, умоляю, не называйте это ретроспективой — вы что, похоронить меня хотите?»), но через минуту я уже смотрела фотографии из Юсуповского дворца на айпаде Маноло, который проводил мне виртуальную экскурсию: «­Феликс умел жить! Он не был идеален, но его обожал весь свет! А, спорим, в этом зале вы не были — его открыли специально для меня. Вообще это потайная комната, и там якобы нельзя фотографировать. Мне разрешили».

Искусство жить, наслаждаться каждым мигом и искать красоту в мелочах — все это волнует его куда больше, чем мода. Избитые темы для интервью типа «Секса в большом городе», туфелек для свадьбы Беллы из фильма «Сумерки» и его вдохновения в творчестве — не табу, но откровенно скучные. Маноло Бланик очарован окружающими вещами: «Посмотрите на этот стол! Это черный лак с финифтью. А эти фрески!» Но наибольший интерес и даже восторг вызывают у него люди. Каждый человек в его жизни — не случайность, а колоссальный источник эмоций. Иногда — объект опеки: утром перед нашей встречей Маноло ездил в больницу в Питере к своему сотруднику («Так спешил и волновался, что не успел побриться, теперь выгляжу как trash»). Иногда — предмет восхищения: «Когда я был в Третьяковке пять лет назад, я «завис» перед портретом Пушкина работы Кипренского. «Почему у него такие грязные пальцы?» — я и сам не заметил, как произнес эту фразу вслух и на французском. И тут из угла выплывает женщина —смотрительница музея. Сколько ей было? 80? 90? Вся в черном и золотых украшениях, а на лице — маска из косметики, но она была прекрасна. На чистом французском она объяснила, что руки Пушкина на картине — в чернилах, а после ее смены мы пошли пить кофе».

Маноло Бланик никого не оставляет без внимания: своему PR-агенту Саре он вручает ключ от номера, чтобы она зарядила там ноутбук, соседу по столику предлагает таблетки от кашля, почему-то шепотом называя его известным китайским актером, и искренне умиляется свадьбе в питерском Four Seasons. Его друзья — сплошь легенды, музы, о которых слушать именно от него становится еще увлекательней. «Я как-то был в гостях у подруги Бьянки в Нью-Йорке, — заводит песню Маноло Бланик, совершенно игнорируя мои наивные вопросы о туфлях, — у Бьянки Джаггер. Мы собирались на какую-то вечеринку, она как всегда опаздывала, и вдруг — звонок в дверь. Бьянка говорит: «Открой, а то я в белье бегаю, это мой русский друг пришел. Я открываю и вижу самое красивое мужское лицо в своей жизни. Это был Михаил Барышников. Как же плохо он говорил по-английски тогда! Но это не помешало нам уже минут через пятнадцать смеяться так, будто мы знакомы всю жизнь. А Бьянка, кстати, собралась только через час!»

Не подруга, но муза, вместе с которой Маноло Бланик сделал несколько коллекций, — Рианна. «Она вся в татуировках! — то ли ужасается, то ли восторгается дизайнер. — Какой она будет, когда состарится? Лет в 60? Потрясающей! Точно как этот бедный мальчик, муж Posh из Spice Girls». Я подсказываю — ­Дэвид Бекхэм. «Вы заметили, что мои туфли не надевают на красную дорожку? Я не жалуюсь, а доволен! Им там не место. Я даже словосочетание это ненавижу — «красный ковер». Мне больше по душе «Гала!». Так вот однажды я пришел в ресторан в Лондоне, и там была компания девчонок — и все в моих туфлях. И знаете, кто среди них был? Карли Клосс! Так мы с ней и познакомились!»

Мне безумно жаль, что вы не можете послушать вместе со мной запись того интервью на диктофоне, — хочется, чтобы вы, как и я, попали под очарование мягкого британского акцента дизайнера с небольшими испанскими нотками, погрузились в фантастический мир его историй, воспоминаний и необычного юмора (к сожалению, самые смешные шутки и комментарии не могут быть напечатаны). Когда общаешься с Блаником, забываешь обо всем. Поэтому теперь у меня появился своего рода аутотренинг и персональный антидепрессант — буду переслушивать наш разговор каждый раз, когда мне станет грустно.

Как это будет по-русски

«Знаете, почему я сделал ­коллаборацию с Vetements? Они сумасшедшие, и я сумасшедший. Идеальная пара! С Демной Гвасалией я встретился всего один раз в Лондоне, но в основном работал с его командой — коллективом, как они себя называют. Я совершенно не понимаю их постсоветскую ­эстетику, но подозреваю, что это что-то ­страшно уродливое, о чем многие люди хотят забыть. Но без уродства, как и без красоты, наша жизнь была бы скучна».