Каролин Вриланд: «Русская литература — это секс для мозгов»

Каролин Вриланд — аристократка в мире модной журналистики: ее прабабушка Диана Вриланд, культовый главный редактор Harper’s Bazaar. Но в этой отвязной внучке нет ни капли снобизма — она любит пошлые шутки, вино, веселье и вечеринки. Но стоит ей запеть или заговорить о чем-то серьезном, сразу становится понятно — за внешней простотой калифорнийской блондинки кроется ранимая интеллектуалка. 

ELLE Наш колумнист ELLE и общий друг Эдгардо Озорио назвал вас «ироничной и эротичной».

КАРОЛИН ВРИЛАНД Эдгардо такой пупсик! Еще один мой приятель как-то назвал меня «смесью Мэрилин Монро и дальнобойщика». Я безумно горжусь своей чувственностью, но в то же время очень открыта миру, всегда откровенна и жить не могу без шуток. Но «ироничная и эротичная» — это высшая похвала! И как точно подмечено!

Ваша прабабушка Диана Вриланд была иконой глянцевой журналистики и моды. Какие легенды о ней ходят в вашей семье?

Моя мама и тетя, когда были детьми, боялись ее до чертиков. Однажды мама вернулась домой из школы и увидела, что Диана пришла к ним в гости. Каким было ее первое действие? Сбежать, спрятаться, затаиться в своей комнате. Бабушка поймала ее на полпути, пригладила волосы и аккуратно заправила их под водолазку со словами: «Вот сейчас ты похожа на человека!»

Русская литература — это секс для мозгов, mind fuck в хорошем смысле, смятение, шум и беспорядок

Вам, наверное, постоянно задают вопросы о Диане Вриланд. А расскажите лучше о своей маме — мы о ней ничего не знаем. 

Моя мама всегда была мне как подружка. Знаете, подростки часто стесняются родителей, пытаются скорей убежать, когда те провожают их в школу. Моя сестра была такой, а я — нет. Я с гордостью подходила к воротам школы под руку с мамой. Она у меня очень добрая. Одна из тех, кто последнюю рубашку другу отдаст. И у нее потрясающая история любви с моим отцом. Когда ей было 26 лет, они с сестрой отправились в Африку работать в благотворительной организации и помогать детям. Там она встретила моего отца, немецкого дипломата. Вместе они путешествовали по континенту, поженились в Кении, а через шесть месяцев родилась я!

Мы в ELLE обожаем вашу музыку. Помните, когда и как вы начали петь?

Мне было восемь, и я играла в школьном мюзикле. Ну как играла — мне досталась роль ветра. Меня даже на сцену не пускали — я должна была стоять за кулисами и дуть в микрофон. И черт возьми, я была лучшим ветром в истории! С того момента точно знала, что буду выступать.

Как бы вы описали музыку, которую делаете?

Это современный взгляд на блюз. Как если бы Фиона Эппл спела вместе с Эттой Джеймс и Пэтси Клайн. Иногда пишу в соавторстве, но по большей части это все мое — а вдохновение я всегда нахожу в своей боли. 

С кем бы хотели выступить дуэтом?

С Фионой Эппл или Элом Грином.

Знаю, вы любите русскую литературу. Что последнее прочитали?

Только что закончила рассказы Антона Чехова. Мне нравится, что русская литература — это такой секс для мозгов, mind fuck в хорошем смысле. Внутреннее смятение, шум, беспорядок и мастурбация психики. Каждый раз, когда я читаю ваших писателей, то прохожу все стадии оцепенения и ужаса, которые только можно представить.

У вас был другой цвет волос?

Я перекрасилась в темный на шесть месяцев. Ходила мимо зеркала и пугалась отражения — как будто внезапно видела чужака. Так что я — прирожденная блондинка. 

Есть любимый анекдот про ­блондинок?

Любой, который начинается с фразы: «Блондинка заходит в бар...»

Какие стереотипы о блондинках — правда, а какие — вымысел?

На долю блондинок точно выпадает больше веселья! А наглая ложь в том, что все блондинки — глупенькие ­шлюшки.

В какую блондинку-легенду вы бы влюбились?

В Аниту Экберг! 

Ваша прабабушка придумала рубрику «Почему бы вам не...» Как бы вы продолжили эту фразу? Выбрать можно только один вариант.

Я не могу так просто взять и выбрать что-то одно. Ужас! Зачем вы поставили меня перед выбором?! У меня есть два любимых продолжения этой фразы, придуманные моей прабабушкой. «Почему бы вам не нарисовать карту мира на всех четырех стенах детской ваших сыновей, чтобы они не выросли с провинциальными убеждениями?»

Диана говорит в ней о моем дедушке и его брате — а они-то как раз выросли самыми космополитичными людьми в мире. И само построение этого предложения — чистая поэзия, иногда и я могу разговаривать на таком языке. В эти моменты прямо чувствую особую связь с прабабушкой. 

Вторая фраза: «Почему бы вам не покрасить каждую комнату в доме в зеленый?» Это заняло бы месяцы, годы, но было бы восхитительно — такой микс из растений, зеленой травы, изумрудного фарфора, мебели, обитой малахитовой тканью, грустный зеленый, жизнерадостный зеленый, чистый, блекнущий, увядающий, ядовитый.