Флоренс Уэлч: «Мне было нереально страшно, когда я писала песни для нового альбома»

И вот парадокс — под музыку Florence + The Machine хочется беситься и танцевать до упаду, в то время как ее лирика — «мрачнейший колодец боли», как когда-то точно заметила актриса и режиссер Грета Гервиг. Сингл Hunger с нового альбома High as Hope — яркий пример этого противоречия: обманчиво легкий и жизнерадостный гимн не что иное как метафора борьбы Флоренс с наркозависимостью и расстройством питания. Четвертый по счету альбом вышел летом и совпал с релизом первой книги стихов Уэлч «Бесполезная магия: лирика и поэзия». В сборнике певица благодарит британскую поэтессу и подругу Ирсу Дэйли-Уорд за «поддержку, вдохновение и высокую планку». Встретившись для интервью ELLE, Флоренс и Ирса обсудили укрощение зависимостей, целительную силу литературы и счастье носить шелковые пижамы.

ФЛОРЕНС УЭЛЧ Помнишь, как мы познакомились в книжном клубе «Между двух книг»? Я читала твой сборник стихов «Кость» и думала: «Черт, как же это круто!» Поэзия сейчас переживает ренессанс, и меня радует, что авторы используют соцсети как платформы для самовыражения.

ИРСА ДЭЙЛИ-УОРД Может, и ренессанс. Но мне кажется, людей всегда тянуло к тому, что позволяет забыть об одиночестве.

Помнишь, как начала писать стихи?

Ф. У. Ради этого мне пришлось изменить образ жизни — в частности, бросить пить. Я была настоящим party-монстром и буквально разбивала вдребезги себя и собственную жизнь. Я заблуждалась, считая, что из бесконечного праздника рождается мое творчество. В итоге я могла родить лишь строчки: «Я на дне, ужас, ужас, помогите!» А потом все же взяла себя в руки, и слова нашлись сами собой — я записала трек How Big, How Blue, How Beautiful, где излила всю боль, выпустила демонов — это был катарсис.

И мне полегчало. Поэзия оказалась сейфом, куда можно сложить всю правду, но оставить дверцу открытой. Ты правильно заметила однажды: «Если ты боишься об этом писать, это хороший знак!» Так вот, мне было нереально страшно, когда я писала песни для нового альбома. О каких-то вещах оттуда я даже маме не рассказывала. Моя младшая сестра не выдержала и заявила: «Ты что творишь? Говорить об этом не можешь, а песню написать — пожалуйста?!»

И.Д.-У. Это и был прорыв?

Ф. У. Да! И я такая: «Черт, я даже об этом не догадывалась, пока не записала». Эти откровения приходят только в момент, когда что-то строчишь. Я вдруг вернулась в детство, вспомнила, что это за хаос был: смерть, развод, изгнание, разрушенная семья, вакуум. Сейчас я люблю просто написать что-то в инстаграм (запрещенная в России экстремистская организация), выложить свои наброски, эскизы — это тоже наводит на мысли. Каждый раз, когда я делаю пост, дико волнуюсь — будто открываю часть себя миру. А еще у меня есть приложение, показывающее, когда ­полнолуние...

И.Д.-У. У меня тоже!

Ф.У. А ты тоже получила от них странный вопрос: «Выпила уже сегодня просроченный апельсиновый сок, фу-у?» Интересно, кто это придумывает? Я бы пошла на такую работу! А вообще, самое крутое в инстаграме (запрещенная в России экстремистская организация), что теперь там есть аккаунт Патти Смит. Мы даже переписывались!

Кстати, а ты уже получила мои пижамы из коллекции, которую мы сделали вместе с Liberty? Я так радовалась, когда они дали мне доступ к их архивам, принтам с пейсли в стиле 1960-х!

И.Д.-У. Эти пижамы — самое роскошное, в чем я когда-либо рассекала по дому! Мне вообще нравится твой стиль на сцене...

Ф. У. Ой, поверь, на своих первых концертах я была чучелом! Но сейчас мне повезло — Алессандро Микеле из Gucci чувствует мою энергию на сцене. Я не думала, что когда-нибудь встречу человека с такими же вкусами в одежде, как у меня. Интересно, что на сцене я хочу двигаться, как Мик Джаггер, Ник Кейв или Отис Реддинг. И Микеле трансформирует эту маскулинную энергию в женственные платья. Так что я сильная, устрашающая — но в ночнушке!