Впервое знакомство с Елизаветой трудно представить, что обладательница такого внимательного и непроницаемого взгляда будет мило болтать о детях, параллельно перекидываясь шутками с визажистом, а потом так же открыто обсуждать вопросы свободы в театре и кинематографе.
Она не пасует перед сложными ролями и в совершенстве владеет техниками тайм-менеджмента: бесстрашно курсирует между Москвой и Санкт-Петербургом, посвящая все свободное время семье и воспитанию сыновей. Такая фамильная преданность вылилась в еще один гармоничный семейный альянс — актриса стала российским послом империи Tous. Кажется, что Елизавета Боярская претендует на звание главной умницы российской драматической сцены (а съемочным студиям она неизменно предпочитает мир подмостков и гримерок, и даже в этом есть что-то по-чеховски правильное). Но разве можно ее в этом упрекнуть?
ELLE Вы являетесь амбассадором ювелирного Дома Tous, знакомы с семьей основателей. Что стало центром притяжения в ваших отношениях с брендом?
ЕЛИЗАВЕТА БОЯРСКАЯ Я думаю, нас объединила жизненная философия. Тоус — это большая темпераментная испанская семья, бренд — их ребенок. Это не просто продукт, который они хотят продать. Они вместе вынашивают идею, они думают о тех, кто будет это надевать, о семейных событиях и ценностях. Я тоже глубоко семейный человек. Вообще, главное мое стремление — беречь свой дом, быть вместе, радовать и благодарить друг друга за все хорошее. И в этой семейственности мы сошлись.
Вы мама двоих замечательных сыновей. Чему стараетесь научить своих детей и чему учитесь у них?
Учусь у них всему! Дети вообще гораздо мудрее взрослых. Во взрослых куча ненужной информации и комплексов, мы с каждым годом теряем непосредственность, какое-то простое, чистое отношение к людям — это сложно в себе поддерживать. А дети — они просто любят.
Они не видят в окружающих опасности, смотрят на мир с открытым сердцем. Я стараюсь научиться у них этому, особенно когда злюсь, и мне очень хочется, чтобы, повзрослев, они это сохранили. Чтобы они выросли добрыми, честными, открытыми, сочувствующими людьми и научились ответственности за мир, в котором мы живем и который активно загрязняем и портим.
Нужно ли искусственно ограничивать инфополе ребенка, может ли родитель брать на себя роль цензора?
Ограничивать инфополе не стоит — можно просто направлять ребенка. Ничего не навязывать, а создавать правильную, благоприятную атмосферу для развития. Самый, наверное, плохой вариант — не объяснять, но запрещать: не ходи туда, не делай то, с этим не дружи... А нужно предлагать альтернативу, причем такую, которая была бы ребенку по-настоящему интересна, и создавать подходящий микроклимат для его воспитания.
Сейчас набирает популярность такая вещь, как «театр в кино». Недавно, например, появилась адаптированная версия «Вишневого сада», где вы играете Варю. Как в целом относитесь к такому явлению? Не ревнуете к живой постановке? Все-таки это совершенно другой опыт.
По-моему, это очень крутая возможность, особенно для регионов. Кроме того, это действительно серьезная съемка. У нас было около 12 камер, весь театр в проводах! Режиссеры сначала несколько раз смотрят спектакль, отмечают, где расставлены авторские акценты, чтобы понимать, как выстраивать операторский процесс и монтаж. Это огромная художественная работа.
В последнее время много говорят о том, что свобода перебралась из киноиндустрии в театр. Согласны ли вы с данным утверждением, сталкивались ли с этим феноменом? С чем, на ваш взгляд, это может быть связано?
Честно говоря, не сталкивалась. Думаю, и театр, и кино остаются прекрасной платформой для художественных высказываний. Другое дело, что есть федеральные каналы, где не всегда свобода художника может торжествовать — даже в случае строгого цензурирования речи, курения, каких-то совсем простых вещей. Но сейчас появилось много интернет-платформ, где не существует никакой цензуры.
И театр, и кино остаются прекрасной платформой для художественных высказываний. Другое дело, что есть федеральные каналы, где не всегда свобода художника может торжествовать
И тогда мы получаем очень качественный, современный, классный и свободный продукт. Я, кстати, совершенно не имею в виду какие-то политические лозунги или что-то буйно-революционное — нет, это просто определенная свобода, которая необходима режиссеру, чтобы полноценно воплотить свою идею. То же касается и театра — в этом плане экран и сцена равноценны.
Как вы относитесь к действующей системе выдачи прокатных удостоверений, к практике вырезания сцен спорного, откровенного содержания из спектаклей и кинолент, «софт-версиям» провокационных постановок и фильмов?
Я считаю, что художник имеет право на высказывание в той форме, в которой считает нужным. Дальше решать уже зрителю: идти или не идти, приводить своего ребенка или не приводить. Некое возрастное цензурирование — это правильно, на мой взгляд. Так мы понимаем, можно это ребенку показывать или пока рановато. Но, с другой стороны, откровенно говоря, мне кажется, что все эти «цензуры» не работают.
Прежде всего совершенно наивно полагать, что, если ребенок не услышит два матерных слова в полнометражной картине, он не услышит их в другом месте, — это, я думаю, полный бред. Кроме того, сейчас есть тот же интернет: да, я иду в кино, смотрю версию с меньшим количеством сцен, но я могу прийти домой и посмотреть уже совершенно другую версию онлайн. Слава богу, пока мы не докатились до цензуры советских времен — и, я надеюсь, не докатимся. А пока эти рамки не очень работают, потому что все в итоге уходит в Сеть, и мы это смотрим, и нам нравится. А кому-то не нравится. Ну не нравится — не смотрите. Но все должно быть для всех.
В вашей актерской карьере было множество ролей. На какую было труднее всего решиться?
Чем сложнее, тем интереснее — всегда. Например, самая противоречивая, но заманчивая для актрисы роль — Леди Макбет Мценского уезда. Девушка она, в общем-то, непростая — но в этой роли можно столько всего воплотить! Ее деяниям нет оправдания, но я как актриса должна была понять, почему она так поступает, в чем она так несчастна, обижена. Чего она была лишена? Отчего пошла на такие страшные убийства? Это было интересно — решать столь непростые задачи.
А что из интересного впереди?
Сейчас мы в МДТ продолжаем репетировать «Братьев Карамазовых» — премьера, вероятно, будет весной. Съемки тоже идут — сейчас работаем над вторым сезоном сериала «Оптимисты» вместе с Алексеем Попогребским. Я на самом деле очень редко позволяю себе сниматься, раз в два года. Чаще, честно говоря, и не хочется — театр меня как-то больше радует.