Eugenia Volodina
«Моя жизнь будто разделена на два важных периода: до 14 лет и модельная карьера. Я бережно храню воспоминания о детстве. Особенно тоскую об отце — он умер несколько лет назад. Я всегда была папиной дочкой — как же сильно он меня баловал! С каждой зарплаты я получала новую игрушку. Помню, как отец купил мне очередного мягкого зайца. Я ходила с ним по улице и показывала его каждому встречному. Весь мир должен был о нем узнать!
В родной Казани я ходила в модельную школу «Лик». С нее-то и началась моя карьера — я стала работать моделью и параллельно училась. Хотя до этого даже не особо обращала внимание, что именно я ношу. Модельная школа многое изменила: мама даже не догадывалась, что я переодевалась в подъезде. Надевала каблуки, подтягивала юбку покороче и красила губы.
В мой выпускной год проходил конкурс «Мисс реклама». На нем меня заметил фотограф и скаут-директор Grace Models Алексей Васильев. Человек с феноменальным чутьем, он открыл миру Наташу Водянову, Ольгу Куриленко. Леша отправил мои снимки своему другу и партнеру по модельному агентству Гии Джикидзе.
Тогда передо мной встал выбор: пойти учиться в университет или... уехать в город мечты Париж. Я выбрала второе.
Думаю, что все случайности неслучайны. Я с детства грезила Францией, учила язык, сама читала и переводила тексты. И вот в 17 лет оказываюсь в Париже — иду по этим улицам и чувствую себя как в родном доме. Я очень быстро влилась в общество и стала здесь своей. Совсем другое дело — Нью-Йорк, куда агентство заставило меня переехать. Это была настоящая трагедия. Помню, как я стояла на Манхэттене, вокруг куда-то постоянно бежали люди, а надо мной возвышались небоскребы и давили, давили... Так и не смогла там прижиться, оставалась максимум на три дня. По маршруту Нью-Йорк — Париж — Нью-Йорк летала, будто ездила на такси.
В первый год карьеры я полетела отмечать Рождество и Новый год на Сен-Барт. В ресторане ко мне неожиданно подошел мужчина, представился агентом фотографа Стивена Мейзела и пригласил на кастинг в Нью-Йорк. Здесь же я встретилась и с Патриком Демаршелье, который очень хотел со мной поработать, но не сложилось. Оказалось, что для его проекта я была слишком маленькая, всего 17 лет.
На следующий год история повторилась: Новый год, Сен-Барт, тот же ресторан, тот же агент, который подходит ко мне и говорит: «Ну теперь-то ты готова!» Так я снялась для своей первой обложки — итальянского Vogue, — и вскоре вместе с Наташей Водяновой стала лицом кампании Gucci, где в то время работал Том Форд.
Забавно, что Мейзел называл меня Женя Жениаль, а в прессе появился термин Three V — Володина, Водянова и Вьялицына.
Мне повезло работать с Ирвином Пенном. Пожалуй, самый любимый кадр за всю карьеру — его черно-белая обложка для американского Vogue. Он был просто гений! Я обращалась к нему исключительно «мистер Пенн».
Мой самый первый показ проходил в Нью-Йорке. Название бренда, честно, не помню, но на подиум я выходила... с пистолетом!
По сценарию мне надо было выбрать цель в зале и сделать вид, что стреляю.
Дебютный сезон оказался не очень успешным, но зато какой был второй! Кутюр в Париже, моменты славы! Я обожала шоу Джона Гальяно для Dior. Однажды меня с ног до головы выкрасили в голубой цвет, и, когда я дома попыталась его отмыть, того же оттенка стала и моя ванна. С Гальяно мы были дружны, а еще я общалась с Готье и Эли Саабом. Жаль, что многие отношения с дизайнерами прервались. Зато с подругами-моделями мы до сих пор видимся. Самая близкая — Наташа Поли. Я крестная ее дочки Александры. Когда навещаю их в Амстердаме, Наташа всегда шутит: «Дед Мороз приехал!» Из-за моих баулов с подарками.
Сейчас мы живем в Риме, и все свободное время я провожу либо с сыном Даней, либо в спортзале. Иногда появляюсь на подиуме — в прошлом году ходила на Balmain. Но не могу сказать, что хотела бы возобновить карьеру. Мне просто нравится моя жизнь, как есть, — именно к такой я всегда и стремилась».
Inna Zobova
«В мировую fashion-индустрию я попала по модельным меркам поздно, в 24 года. Путь был тернистый и полный случайностей. Страшно подумать, но этого могло вообще не случиться! В семь лет меня положили в МОНИКИ с пороком сердца, делали серьезную операцию. Отлично помню Олимпиаду-80 в Москве: спорткомплекс «Олимпийский» был совсем рядом с больницей, а Мишку, запущенного со стадиона «Лужники», я видела в окно палаты. Те счастливые для всей страны дни подарили мне надежду: и у меня все будет хорошо! Так и вышло.
Потом были школа и университет. Студенткой я уже работала моделью, но только в Москве. Выступала на конкурсах «Мисс Россия» и «Мисс Вселенная», участвовала в показе Пьера Кардена на Красной площади. Как-то раз в августе я приехала к своей подруге-модели в Париж, и мы решили обойти пару агентств. В Viva Models мне сказали: «Не обещаем сделать из тебя звезду, но, если будешь серьезно относиться к работе, сработаемся».
Через четыре дня мне обрезали волосы, и я сделала французский Vogue. Триумфальным моментом в карьере стал контракт с Wonderbra.
Самые близкие отношения среди фотографов у меня сложились с Питером Линдбергом. Он очень добрый человек, я называю его «психолог». Недавно мы снимали вместе фильм и кампанию для The Heart Fund, и кадры из нее уже висят у меня дома на стене! Из дизайнеров — я работала с Валентино Гаравани, с Ивом Сен-Лораном — была с ним с того самого приезда в Париж и до последнего показа. Помню, как он увядал... И до сих пор скучаю по цветам, которые Ив дарил всем моделям после шоу.
В начале карьеры я вела дневник, но не для того, чтобы записывать какие-то триумфальные моменты, а скорее, чтобы справиться с одиночеством.
Я считаю, что модельный бизнес — это путь самурая. Очень много внутренней борьбы, работы над собой, многочасовых ожиданий в аэропорту.
Сегодня, наверное, многое изменилось, но я могу судить об этом только со стороны. Слава достается легко, в почете инфлюенсеры. Но, если в социальных сетях идут серьезные разговоры и поднимаются важные вопросы, тогда эти люди действительно могут повлиять на мир и изменить его к лучшему.
До сих пор скучаю по цветам, которые Ив Сен-Лоран дарил после шоу
Когда я работала моделью, иногда снимала и сама — накопился приличный архив фотографий, но мне не хотелось делать выставку. В какой-то момент мы с мужем придумали: можно перенести эти арт-объекты на шелк. Так родились платки Innangelo. Первый — «Черную магнолию» — купил Леонардо Ди Каприо, и все деньги от продажи мы отправили в The Heart Fund. Недавно мы запустили линию туник и кафтанов Broken flowers (как одноименная песня Стинга). В одном из них снялась Бет Дитто на обложке The Guardian. Обожаю ее! Мой сын поет ее песни!
В Париже я живу в 19-м округе, в выходные мы с мужем и сыном Масео выезжаем на внедорожных велосипедах за город, осваиваем замки Франции. В другие дни можем устроить целый концерт — супруг играет на гитаре, а я пою.
Natalia Semanova
«Для меня все началось с победы в конкурсе Elite Model Look. Это было в эпоху настоящих звезд-супермоделей: Линды, Синди, Наоми... Я выиграла в очень нужный момент. Меня сразу пригласили в Париж. Пока я дожидалась там американской визы, сделала свою первую обложку — испанский Vogue, фотографом был Tyen. Следом снялась у Альберта Уотсона для немецкого Vogue, а потом для Femme — такого журнала уже, кажется, и не существует. Так что из Парижа в Америку я приехала уже с неплохим буком. Мне было 15, и в агентстве все твердили, что я слишком молодо выгляжу. Я так злилась! Все думала, как же сделать так, чтобы выглядеть хоть немного старше. Спустя год, вернувшись в Париж, радикально изменила стрижку: перекрасилась и постриглась. И начала работать с более известными фотографами для влиятельных журналов.
Уже по возвращении в Европу мне позвонил мой агент с вопросом, сидела ли я когда-либо верхом. Оказалось, французский Vogue искал модель, которая умеет ездить на лошади. Я ему: «Ради этого, конечно, научусь!» По правде говоря, до того единственный раз я оседлала какую-то кобылу вместе с двоюродным братом в деревне у бабушки. И вот на съемке меня сажают на лошадь в роскошном длинном платье. Она начинает медленно идти, фотограф щелкает затвором, а потом просит ускорить темп.
Я вспомнила, что лошадь нужно пришпорить, — и тут она как понеслась! В итоге я оказалась на земле и страшно перепугала всю съемочную команду.
Думаю, тут-то они и раскрыли мою хитрость. Тем же подходом меня покорил и мой муж-француз. Когда мы начали встречаться, я спросила, умеет ли он играть на гитаре. А он мне: «Конечно!», хотя на самом деле ни разу в жизни ее в руки не брал. Просто прочел по глазам, что для меня это очень важно.
Я никогда не стремилась к известности: не любила тусовки, вечеринки, была очень скромной воспитанной девочкой. Мне пришлось сильно над собой поработать, чтобы не стесняться хотя бы перед камерой. На одном из показов у Готье уже перед выходом на подиум мне дают туфли, черные плотные колготки и сумку со словами: «Сейчас мы завяжем эту тряпичную сумку на лямочки сзади, а когда выйдешь — развяжешь и все увидят, что это на самом деле платье!» По подиуму я шла чуть ли не с закрытыми глазами. Судорожно вышла, прошла вперед-назад и начала развязывать эти бретельки. Снимаю с себя это подобие фартука и понимаю, что в разобранном виде это и правда платье, но оно с изнаночной стороны. И замечаю, что с первого ряда на меня смотрит и улыбается Вячеслав Михайлович Зайцев. Я чуть не провалилась от стыда, но все-таки завершила проход и надела это платье. Запомнила этот случай на всю жизнь!
Очень многие истории в моей карьере связаны именно с Жан-Полем Готье. Когда я впервые пришла к нему на кастинг, в портфолио было всего несколько банальных фотографий и я только-только решилась перекраситься в рыжий. Отстригла каре, сменила оттенок, даже не спрашивая разрешения у агента. Прихожу в ателье перед началом Недели моды, и он сразу утверждает меня на шоу, даже не взглянув на фотографии.
Тогда дизайнеры обращали внимание на то, в каких журналах тебя печатают, с какими фотографами ты сотрудничаешь, а для Жан-Поля это не важно.
Мы отлично сработались, я даже делала для него фитинги всей коллекции. Это было утомительно и долго, но я ни разу не пожаловалась — у нас с ним были замечательные отношения. В 1998 году на показе haute couture мне запало в душу очень красивое длинное платье из черного бархата в русской стилистике. Я очень тактично попросила своего букера разузнать, можно ли это платье купить или получить в подарок. По правде говоря, на положительный ответ я даже не надеялась, так что быстро про свою просьбу забыла. И вот на одной из примерок у Готье перед Новым годом я получаю это платье в подарок! А в 2001 году, за два дня до моей свадьбы, он предложил мне выбрать для церемонии два платья. Я до сих пор их бережно храню, но никогда не ношу. Раздумываю, не пожертвовать ли их в музей или, может, все-таки оставить для дочери.
Моя последняя работа на подиуме была, наверное, сразу после рождения дочери, в 2009 году. Тогда Гальяно собрал на показе любимых девчонок. На бэкстейдже встретила всех, кого не видела долгие годы: визажистов, парикмахеров. Вспоминали, насколько иначе раньше работала индустрия: все общались между собой, дружили… А сейчас девочки просто сидят на бэкстейдже рядом друг с другом и не обмолвится даже словом — не выпускают из рук телефон.
Может, люди были более открытыми, может, было меньше гаджетов, но раньше в индустрии все были приветливее».
Lida Egorova
«В модельный бизнес я попала уже после того, как моя сестра-близнец Саша выиграла конкурс L’Oréal Paris и уехала во Францию. В 1997 году я решила ее навестить и заодно попытать счастья. Нет ничего хуже упущенной возможности! В Москве шансов не было: там искали высоких девушек, а я небольшого роста. В парижском агентстве Marilyn мне повезло — со мной подписали контракт.
Моей «крестной матерью» от моды стала та самая Мэрилин, хозяйка агентства. В Париж я приехала перепуганная, без знания языка, почти без денег. Она с самого начала опекала меня как родную: помогла с документами, купила одежду, чтобы я ходила на кастинги. Сейчас мы уже не общаемся — слишком много времени прошло.
В модную индустрию девушки попадают очень молодыми, и многое воспринимается как данность. Живешь в Париже — классно. Летаешь по всему миру — супер. Где я только ни была: Индия, Южная Африка, Япония, Бразилия... Понимание, что этого добиваются далеко не все, приходит со временем.
Это очень конкурентная профессия. Словно в потоке: кого-то из него выбрасывает, кто-то остается. И как получится с тобой, и получится ли вообще, никто не знает.
Прекрасно помню первый показ. Все было так необычно, страшно, интересно. Я в Париже, и меня взяли на работу! Когда начались большие шоу — John Galliano, Dolce & Gabbana, Versace, — эмоций прибавилось. Помпезные залы, шампанское, гости-знаменитости и легендарные супермодели, о которых раньше только слышала, а теперь ходишь с ними по одному подиуму.
Больше всего добрых воспоминаний осталось от сотрудничества с легендарным фотографом Паоло Роверси. Он очень помог в моей карьере. Когда с вами работает такой человек, на вас сразу обращают внимание другие именитые люди и дизайнеры.
С миром моды меня связывают лишь приятные чувства. Конечно, везде можно найти что-то плохое. Бывало, что на кастинге приходилось часами ждать на холоде и в итоге тебя не выбирали. Стараюсь об этом не вспоминать. Работа такая — никто не дает гарантий. Клиент решил — и ничего не поделаешь.
В 1998 году, когда появились Недели моды, я оказалась очень востребованной: работала на всех шоу Милана, Парижа, Нью-Йорка и познакомилась с лучшими дизайнерами: Джоном Гальяно, Альбертой Ферретти, Доменико Дольче и Стефано Габбаной. Потрясающие, удивительные люди! Кстати, в моем гардеробе до сих пор есть великолепная пара синих сапог, кажется, из меха пони с показа Alberta Ferretti 1999 года. Когда надеваю их, они неизменно производят фурор.
Кроме Паоло Роверси, я работала с Юргеном Теллером, Патриком Демаршелье, Артуром Элгортом. А Стивен Майзел так и остался недосягаемой мечтой. Он был лучшим: мог выбрать неизвестную модель, поставить на обложку — и все, на следующий день она звезда. Один его снимок — сокровище на всю жизнь. Было и много молодых. Но я вывела формулу: чем больше талант, тем приятнее работать. И наоборот: чем слабее фотограф, тем больше придирок. Когда люди уверены в себе, они знают что делать и не перекладывают свои комплексы на других.
Никогда не чувствовала себя особенной, наверное, поэтому с другими русскими моделями — Наташей Семановой, Таней Завьяловой, Кристиной Семеновской — отношения складывались великолепно, без конфликтов. С Анжеликой Босс дружим до сих пор.
Если три русские модели встретились на показе, одна обязательно скажет: «Давайте вместе выпьем шампанского!»
Восхищалась Линдой Евангелистой, Ясмин Гаури, Сидни Кроуфорд. На мой взгляд, сегодня модели, хоть их и раскручивают до уровня селебрити, все равно не запоминаются. Мало ярких лиц. Из поколения молодых моделей я почти ни с кем не общаюсь.
Сейчас я живу в Нью-Йорке, куда впервые приехала 21 год назад на Неделю моды и не думала, что останусь, — город мне не нравился. Но жизнь складывалась иначе, все больше времени я проводила здесь и в 2004-м окончательно переехала из Парижа, а еще через четыре года познакомилась с мужем. Мы живем недалеко от Центрального парка (как хорошо, что он рядом!) и музея Metropolitan. Если бы я могла выбирать, с радостью жила бы в Испании — не хватает спокойствия старой Европы. У меня даже на холодильнике магнитик из Мадрида и фото Одри Хепберн».
Tatiana Zavialova
«Первая съемка в моей карьере была для французского ELLE. Помню, что работала для них буквально каждую неделю (во Франции издание выходит в еженедельном формате. — Прим. ELLE). У мамы и сестры до сих пор хранится большинство тех журналов.
В моей жизни важную роль сыграл случай. Я никогда не планировала быть моделью и даже не мечтала об этом. Так сложилось само собой. Победа в конкурсе Elite Model Look, приглашение поехать в Париж, съемки для журналов... И вдруг в какой-то момент я осознала, что это и есть моя карьера! Сказать, что я предпринимала для этого какие-то усилия? Нет. Я всегда относилась к этому бизнесу рационально — зарабатывала деньги. Загадывала каждый год определенную сумму и шла к цели. Я закончила математическую школу, может, поэтому у меня такое отношение. Я из-за этого всегда в блондинку красилась. Знала, что таким образом получу гораздо больше коммерческих предложений.
В первый мой день в Париже, поздно вечером после ужина мы с друзьями проезжали по авеню Монтень. И они рассказывали, что это улица с самыми дорогими магазинами в городе. Помню, как тогда сказала: «Прекрасно! Вот здесь-то я и буду покупать квартиру!» Как тогда загадала, так оно и случилось.
Я и к одежде отношусь довольно спокойно. Моделью я большую часть времени снималась на островах, поэтому мой гардероб преимущественно состоял из шорт и маек. Часть вещей дарили дизайнеры, покупала я только обувь.
Помню, как однажды меня попросили приехать в студию к Стивену Майзелу. В тот день я встречалась с подружками и, честно говоря, про кастинг не думала, но на пять минут к нему забежала. В этот момент он снимал супермоделей на обложку американского Vogue. Там были Наоми, Линда, Амбер... Как вдруг он предложил мне остаться и снял вместе с ними.
Приятные воспоминания о Ричарде Аведоне. Это был удивительный, отзывчивый и глубокий человек. Однажды на съемке он устроил для всех моделей обед с блинами и черной икрой.
У меня сложились прекрасные отношения с Вивьен Вествуд — она, конечно, экстравагантная, но в то же время очень спокойная женщина. Помню, что на одной из ее вечеринок впервые увидела и попробовала черную водку. И это при том, что я почти не пью алкоголь.
Мои дочери (Вера, Надя и Соня. — Прим. ELLE) невероятно гордятся, что их мама — модель. Хотят, чтобы я и дальше снималась, я обычно громко на это смеюсь. Средняя недавно заявила, что хочет стать моделью. Говорит: «Я буду знаменитее, чем Джиджи Хадид».
Alexandra Egorova
«У меня все началось с конкурса L’Oréal Paris, который в конце 1990-х впервые прошел в России. Я выиграла главный приз — поездку во Францию и знакомство с агентством Elite. Так стартовала моя модельная карьера. Я работала для ELLE во Франции, Италии, Японии, Греции, Германии, Испании, Швеции. Дважды была на обложках французского и японского изданий.
Есть много дорогих вещей, которые я до сих пор храню, — подарок фотографа Юргена Теллера, шерстяное платье, которое досталось мне после показа Marc Jacobs, первая пара туфель Dolce & Gabbana, которую я сама себе смогла позволить. Неописуемая радость!
Никогда не вела дневников, но как сейчас помню свой первый показ для одного начинающего дизайнера из Парижа. Это было абсолютное счастье! Я была там, я участвовала в этом!
Моя первая съемка для журнала состоялась на Сейшелах. И после карьера шла без проблем и провалов. Мне повезло и в другом: все, кто окружал меня, были профессиональны и очень доброжелательны. Люблю вспоминать именно рабочие моменты: с дизайнерами, стилистами, фотографами, визажистами и парикмахерами. Это главные люди на площадке — без их мастерства и видения не будет результата, который восхищает всех. Горжусь, что работала с такими фотографами, как Стивен Майзел, Питер Линдберг, Артур Элгорт, Юрген Теллер и Патрик Демаршелье.
Признаюсь, я никогда не была свидетелем неприятных ситуаций «за кулисами». В этом бизнесе репутация стоит дорого. Да, бывают исключения, но в этих случаях говорят: незаменимых нет.
С русскими девочками-моделями у меня всегда складывались теплые дружеские отношения. В редкие минуты свободного времени (все вечно в разъездах!) нам бывало очень весело.
Несмотря на сумасшедший график, мне нравилась атмосфера модельного бизнеса: постоянно общаешься, ездишь по миру, работаешь в разных странах. Жизнь модели — это непрестанный, упорный труд, бесконечные кастинги и примерки (лично для меня — самые волнительные моменты). Ведь только так можно добиться достойного результата. Показ — это праздник, триумф, за которым стоит долгая работа огромного количества людей.
Сейчас моя семья живет в Швейцарии. У меня сын и свое дело — воплощение давней мечты, — я занимаюсь дизайном украшений, которому училась в Hiko Mizuno Сollege в Токио».
Irina Pantaeva
В начале девяностых я улетела из России, чудом получив французскую визу, и оказалась в Париже. Моя внешность была очень необычной, кардинально отличалась от всего того, к чему привыкли в fashion-индустрии. Девушку с экзотической азиатской наружностью не принимали — агентства просто отказывались со мной работать. Я только и слышала: «Слишком странная», «Некоммерческая», «Ты даже не похожа на человека!» Но я не сдавалась. Устроилась на время домработницей. Тогда в Бурятии с моей мамой остался мой маленький сын. Денег не хватало, я должна была зарабатывать, чтобы прокормить семью. Утром и вечером я мыла полы, а днем — бегала на кастинги.
На дворе был март 1994 года, я шла по улице, как вдруг увидела очередь из красивых девушек около здания. Это был кастинг на показ Givenchy, где одна из моделей рассказала мне о том, что Карл Лагерфельд отсматривает кандидаток для его шоу, и предложила пойти с ней. Так мы оказались на пороге великого Дома.
На тот момент я очень плохо говорила по-английски и повторяла, как попугай, три заученные по дороге фразы: «Меня зовут Ирина. Я прилетела из Сибири, Россия. Я пришла сюда, чтобы встретиться с Карлом Лагерфельдом». Волшебным образом с этой речью я поднималась с одного этажа на другой, пока наконец не встретила его бессменного ассистента — и вновь повторила свой спич. Он улыбнулся, взял меня за руку и проводил в офис к Карлу Лагерфельду!
Дизайнер сидел в этот момент за рабочим столом и спросил: «Ты вообще кто?» А я: «My name is Irina. I came from Siberia, Russia. And I’m so happy to meet you». Мы оба громко рассмеялись. Тогда он решил устроить примерку.
Когда принесли платья, я стала выворачивать их наизнанку — мне было интересно рассмотреть их во всех деталях! Моя мама всю жизнь работала костюмером в бурятском театре, и я отлично представляла, какой это колоссальный труд.
Поэтому сделала искренний комплимент его работе («Very good»). Он рассмеялся и попросил меня пройтись. Тогда я ответила: «Мне нужна музыка». Включили какую-то мелодию, и я устроила настоящее шоу! Show must go on! Мы стали пробовать одно платье за другим. В итоге Карл спросил меня: «Что ты делаешь завтра? Не хочешь принять участие в показе?» Я чуть не потеряла сознание! Но уточнила: «А музыка будет?» — «ДА!» — «Тогда приду!»
На следующий день я оказалась за кулисами, шоу проходило в Лувре. Я сидела на полу, с прической и макияжем, мимо меня пробегали Клаудия Шиффер, Наоми Кэмпбелл, Линда Евангелиста, Кейт Мосс, Кристи Тарлингтон... Карла Бруни подошла ко мне: «Кто же ты такая?! Почему мы никогда не видели тебя прежде?! Я уверена, ты построишь фантастическую карьеру в мире моды. Не хочешь полететь с нами на показы в Нью-Йорк на следующей неделе?» Я не могла поверить, что это происходит со мной в реальности. Очередным челленджем стало оформление американской визы в мой еще советский на тот момент паспорт. Это было невозможно, но, как по волшебству, произошло — визу мне поставили за сутки, и я действительно улетела в Нью-Йорк. Так началась моя карьера модели».
Angelica Boss
«Моя карьера началась в 1992 году. В России еще не было глянца, а я уже снималась для французского и британского ELLE. В первые годы работы я вообще не могла обойтись без ежедневника — так много было дел. Однажды за сезон я отработала около 50 показов, из них больше 30 в Париже, остальные — в Милане и Нью-Йорке. В день по 5–6 шоу. Одним из первых больших показов (помню, ужасно нервничала) был Dolce & Gabbana.
Десятки звезд, вспышки фотокамер, модели топ-уровня... Раньше лишь мечтала об этом, и вот я — полноценная часть происходящего. Еще одно памятное шоу было у John Galliano. Каждый образ словно часть большого сюжета. Не сет-дизайн, а настоящие декорации: мебель, картины, лампы...
Мы не просто шли по подиуму, мы были актерами. Могли присесть, прилечь, сыграть на пианино.
В моей памяти Джон навсегда останется одним из ярчайших дизайнеров того времени. Рада, что посчастливилось работать вместе. К слову, у меня сохранились вещи с его показов — сейчас уже коллекционные и винтажные. Надеваешь их и будто снова оказываешься на подиуме. Наверное, в этом и есть доля ностальгии.
Вообще, мне нравится думать о прошлом — модельная карьера длиной почти в 20 лет заняла большую часть жизни. Скучаю по той бесконечной занятости, путешествиям. Тогда жизнь на чемоданах надоедала, а сейчас я, пожалуй, даже завидую той легкости перемещений и возможности быть одновременно везде.
Эйфории от покупки первой дизайнерской вещи у меня не было. Хотя, конечно, не все в 20 лет могут позволить сумку Prada. Но у меня была работа и финансовая свобода. Приятное ощущение!
С детства я была худенькой, в 13–14 лет вытянулась до 1 м 79 см и долго стеснялась такого роста и веса. Но стоило увидеть других девочек из мира моды, как мои комплексы постепенно прошли.
Я дважды работала с Патриком Демаршелье. Еще с такими мэтрами, как Майкл Томпсон, Дэвид Лашапель, Альберт Уотсон. Их профессионализм чувствовался сразу. У них все и всегда было идеально организовано, и все получалось с первого раза. Не требовалось переделывать, переснимать. Смотришь в кадр — и вау! Это и есть талант — результат, превосходящий все ожидания.
Альберт Уотсон — первый фотограф из плеяды профи, с которым я работала для французского Vogue. Эта съемка стала поворотной. Тут же посыпались предложения от фотографов и журналов.
С русскими моделями я всегда ладила, мы держались друг друга. Что-то объединяло нас на самом простом уровне. Может, душевное взаимопонимание. Со многими общаюсь до сих пор. Таня Никифорова — моя лучшая подруга в Нью-Йорке. Видимся с Лидой Егоровой. Инна Зобова недавно прилетала из Парижа.
Не помню, чтобы «за кулисами» модельного мира был негатив. Напротив, девочки всегда делились друг с другом, помогали, давали советы.
Однажды на показе Valentino у меня были слишком длинные рукава. И Карла Бруни подсказала выпрямить руки, чтобы не было складок, — мол, дизайнер этого не любит.
Я попала в Нью-Йорк, когда мне было 20, и уже через три недели кастингов заключила контракт с агентством. Город оказался деловым, активным, богатым на события. Наверное, поэтому у меня здесь все тоже быстро сложилось. Сейчас я живу в Верхнем Ист-Сайде. Тут тихо, почти нет туристов, зато есть все для жизни: магазинчики, рестораны, спортивные залы. Со спорта и начинается мой день: я бегаю или занимаюсь йогой, потом иду в галерею или рисовать. Год назад я закончила курс истории современного искусства в школе при Christie’s. Теперь пишу картины, создаю визуальные композиции и стараюсь чуть глубже войти в мир серьезного искусства. В моих планах — работа в галерее».